Возвращение. Танец страсти - Страница 41

Наряду с политическими переменами еще одно событие 1931 года стало значимым для семьи Рамирес — первое выступление Игнасио на арене. Он был одним из бандерильеро — группы тореро, которые, используя плащи и острые копья, дразнят и ранят быка, прежде чем на арену для решающего удара выйдет матадор.

После стольких лет детских забав и фантазий для Игнасио настало время почувствовать горячее дыхание быка.

В Гранаде бои быков были очень популярны, одно время в городе даже было две арены, старая и новая, и на обеих часто выступали. Семья Рамирес много раз посещала Плаза де Торос, но другое дело — увидеть одного из членов семьи на арене, это знаменательное событие. Они все пришли сюда, чтобы стать свидетелями этого исторического момента. Все, за исключением Эмилио, которому претила сама идея убийства невинного животного в угоду ликующей толпе. Мерседес первый раз разрешили пойти на корриду. Она едва сдерживала восторг.

Стоял жаркий июньский день, день, дающий понять, что готовит им лето, дразня ранней обжигающей жарой, которая в июле и августе станет постоянным явлением. Атмосфера была приподнятая, праздничная.

— Почему ты обмахиваешься веером? — спросила Мерседес. — Мы же сидим в тени.

Впервые, насколько они помнили, им дали лучшие места, подальше от пылающего солнца.

— А я и не заметила, — ответила мать, размахивая веером. — Скорее бы уже начали.

Она явно нервничала.

Раздались фанфары, толпа на миг замерла. Потом начался парад. Из ворот вышли три матадора с командами уланов на лошадях — пикадорами, бандерильеро и mozo de espada — носителем копья.

— Неужели это и вправду наш сын? — прошептала Конча на ухо мужу. У нее на глаза навернулись слезы.

Красивые, как кинозвезды, молодые парни в униформах прошлись вокруг арены, ослепляя публику блеском своих металлических украшений на костюмах в свете послеполуденного солнца. Неприкрытая женственность их инкрустированных фальшивыми бриллиантами розовато-лиловых, розовых, фисташковых, зеленых и коричневато-желтых костюмов делала их еще более желанными для толп поклонниц. Для этого великого дня Игнасио выбрал ярко-бирюзовый костюм, чтобы выделяться из толпы, — узкие бриджи и бесстыдная броскость наряда лишь подчеркивали его выдающуюся мужественность.

Они почтительно держали шляпы в правой руке, а тяжелые розовые плащи были переброшены через левую. Молодые люди низко поклонились сановникам в главной ложе. Они уже купались в раболепии толпы. Наиболее знаменитый матадор, выступавший в тот день, ответил на приветственные возгласы своих поклонников широким взмахом рук, затем вся процессия двинулась по кругу. Матадор, с которым выступал Игнасио, был вторым.

Первое выступление оказалось скучным. Бык двигался медленно и не представлял никакой опасности для квадрильи. Когда лошади оттащили его тушу с арены, толпа безмолвствовала, раздались лишь жиденькие аплодисменты.

Спустя несколько секунд вновь прогремели фанфары. Ворота распахнулись, и на арену ворвался бык. Это было громадное животное темно-шоколадного окраса, с толстой шеей и широкими плечами; его изогнутые рога казались острыми как бритвы.

— Какой красавец! — выдохнул Пабло Рамирес.

— Он просто огромный! — восторженно воскликнула Мерседес.

Обычно лучшего из шести быков, которых собирались убить в один день, приберегали напоследок. Поэтому трудно было представить, какие же быки предстанут перед ними после этого.

Сначала второй матадор и его бандерильеро, среди которых был Игнасио, играли с быком, дразнили его своими плащами, сбивали с толку, гоняли туда-сюда, чтобы вымотать. Казалось, что у быка и человека равные шансы. Бык еще не потерял голову, но, когда с ним продолжили игру, животное почувствовало человеческое презрение и разозлилось. Бык опустил голову и бросился на человека быстрее, чем тот смог убежать. По крайней мере, на одно мгновение он стал королем арены.

В отличие от других этот бык мог насадить на рог, он казался довольно подвижным для своего веса. Матадору пришлось призадуматься, как лучше всего поразить быка, вовремя обратив внимание, в какую сторону животное инстинктивно бросается, вправо или влево. Как только он это понял, все ушли с арены. Конча вздохнула с облегчением — Игнасио остался жив. Она схватила Мерседес за руку, и девушка почувствовала, как у матери от волнения похолодели руки.

Затем на арену выехал пикадор — на лошади с тяжелой накидкой и с шорами на глазах. За секунду он сделал свое дело: вонзил пику в мускул на бычьей шее. Кровь хлынула рекой и растеклась по спине, словно одеяло.

Однако бык должен был отомстить. Низко наклонив голову, он бросился на лошадь и поднял ее на рога, вонзив их в незащищенную часть брюха. Он трепал ее на рогах, как будто она была пушинкой; пикадор не смог удержаться в седле, когда под ним рухнула лошадь. Ее голосовые связки порвались, раненое животное не могло издать ни звука.

— Бедная лошадь! — испуганно взвизгнула Мерседес. — Она умрет?

— Скорее всего, умрет, дорогая, — ответила мать. Коррида — не место для сантиментов.

Семья Рамирес видела, как вновь на арене появился Игнасио с другими бандерильеро, чтобы отвлечь быка от умирающей лошади и сброшенного пикадора. Конче показалось, что на арене началось самое опасное, и взгляды двадцати тысяч зрителей были прикованы к ее сыну, когда бандерильеро появились там с развернутыми розовыми плащами, и не было у них никакой другой защиты от шестисоткилограммового, сбитого с толку, разъяренного животного.