Возвращение. Танец страсти - Страница 73

— Я согласна с тобой, Мерше, — говорила Конча. — Но это дает людям ощущение нормальной жизни. Может быть, пока и этого достаточно.

Краткие мгновения общения с людьми в многолюдном кафе были единственной ниточкой, которая связывала их с прошлым, тем, что они скоро назовут «былыми временами». Мерседес ничего не радовало. Голые деревья на улицах и площадях были похожи на скелеты. Из города ушло все, что она любила. И от Хавьера не было никаких вестей.

Однажды утром Конча наблюдала, как Мерседес метет пол в кафе, медленно и педантично заметая крошки, пепел и клочки бумажных салфеток в центр комнаты. Мать видела, что дочь рисует идеальные невидимые круги на полу и что ее бедра описывают круги в такт движениям. Рукава ее вязаной кофты были подвернуты, мышцы на сильных руках напрягались, когда она держала веник. Конча ни секунды не сомневалась в том, что мысли Мерседес витают где-то далеко. Безусловно, она танцует в своем воображении. Под аккомпанемент Хавьера.

Еще с раннего детства Мерседес жила в собственном вымышленном мире, и сейчас лишь благодаря этим фантазиям существование девушки было сносным. Иногда она задавалась вопросом: неужели так и будет продолжаться до самой смерти? Только постоянно мечтая, она могла пережить смутные времена. Мерседес подняла голову, почувствовав на себе взгляд матери.

— Почему ты на меня смотришь? — сердито спросила она. — Я что, плохо подметаю?

— Конечно, хорошо, — ответила мать, чувствуя негодование дочери. — Ты отлично подметаешь. Я очень благодарна тебе за помощь.

— Но я ненавижу убирать. Я ненавижу каждую секунду, каждую минуту, каждый час каждого дня! — с раздражением воскликнула Мерседес, швыряя веник в другой угол комнаты.

Она схватила стул, стоявший возле ближайшего стола, и на какое-то мгновение мать отпрянула назад, думая, что дочь и его бросит в угол.

Вместо этого Мерседес тяжело опустилась на стул. Девушка положила локти на стол и обхватила голову руками. Хотя последние несколько месяцев Мерседес мужественно переживала потери, способность скрывать свои чувства внезапно покинула ее.

Девушке было о чем горевать. Двое любимых братьев погибли, отец в тюрьме, а Хавьер, человек, которого она страстно любила, исчез. Даже Конча не ожидала, что дочь расплачется, будет горько сожалеть о потере. Признательность и благодарность могут подождать.

Один из постоянных посетителей появился в дверях, но тут же ретировался — понял, что сейчас не совсем подходящий момент для ежедневного кофе с молоком.

Конча подвинула стул к дочери и обняла ее.

— Бедная Мерше, — прошептала она. — Моя бедная, бедная Мерше.

Мерседес едва ли слышала слова матери, так горько она плакала.

Хотя Конча была не виновата в сложившихся обстоятельствах, тем не менее она чувствовала свою вину в том, что жизнь дочери перевернулась с ног на голову. Казалось, жизнь Мерседес лишилась смысла, мать сочувствовала ее горю и разочарованию. Хотя все старались сохранить обычный уклад жизни, переутомление наложило отпечаток на лица людей, живущих в Гранаде. Страх перед ополченцами, солдатами-националистами, даже болтливыми языками соседей неотступно преследовал их. Напряжение в городе затронуло всех и каждого.

Материнский инстинкт нашептывал Конче, чтобы она заперла дочь на замок и защитила от мира за пределами этой темной, обитой панелями комнаты. Теперь, когда ее мужа и сына арестовали прямо здесь, дом больше не казался таким надежным укрытием, каким они считали его раньше. Обе женщины знали, что тепло и безопасность, которые предлагал родной кров, являлись всего лишь иллюзией. Именно это стало причиной того, что Конча услышала, как произносит слова, противоречащие здравому смыслу и материнскому инстинкту.

— Ты должна его найти.

Мерседес подняла на мать глаза, в которых читались удивление и благодарность.

— Хавьера, — торжественно заявила Конча, как будто были какие-то сомнения по поводу того, кого она имела в виду. — Ты должна попытаться найти его. Подозреваю, он ждет тебя.

Мерседес не нужно было уговаривать, через пару минут она уже была готова ехать. Ее страстное желание увидеть Хавьера в очередной раз перевесило все колебания и страхи. В своей спальне она схватила пальто и шарф. Засунула фотографию своего tocaor в дамскую сумочку и в последний момент заметила танцевальные туфли, выглядывающие из-под кровати. Она подумала, что не может ехать без туфель, наклонилась и подняла их. Когда она найдет Хавьера, они ей, скорее всего, понадобятся.

Когда Мерседес спустилась вниз, Конча заканчивала уборку в баре.

— Послушай, я знаю, что твой отец не одобрил бы мой поступок… Я и сама не уверена, что правильно поступаю…

— Пожалуйста, только не меняй своего решения, — стала умолять Мерседес. — Я скоро вернусь. Поэтому… пожелай мне удачи.

Конча тяжело вздохнула. Она не должна показывать Мерседес свою тревогу. Конча порывисто обняла дочь и дала ей немного денег, краюху хлеба и кусок сыра, завернутого в вощеную бумагу. Мать знала, что дочь сегодня еще ничего не ела. Но и сказать последнее «прощай» было нелегко.

Как только часы на соседней церкви Санта-Ана пробили двенадцать, Мерседес поспешила прочь из кафе.

Конча продолжила убирать — пусть думают, что все идет, как обычно.

Конча была настолько занята поддержанием жизнедеятельности кафе, что перестала замечать, когда приходит и уходит Антонио. Ее первенец казался одним из немногих, о ком не стоило волноваться. Школа снова работала, и Конча считала, что сын до поздней ночи сидит там, готовясь к урокам. По правде говоря, Антонио все свободное время проводил с Сальвадором и Франсиско, своими ближайшими друзьями.